горечь звёзд отправилась куда-то с отрядом.
                       по лесу ходит разъяренный медведь.

[indent] но в ворохах кудлатой шерсти, рубиновой крошке, изломах и надрывах узнает свирестельку.
[indent] и с отвращением подмечает, как почти позволила себе облегченный выдох, мерзкий до того, что с криком ледошерстки он подступит к горлу и стыдом, и желчью.

→ цветущий луг

[indent] воронёнок вышагивает тихо-тихо, очерчивая померкшим солнцем контуры собственных лап; набивает гортань терновыми веточками, кои не в силах ни проглотить, ни выплюнуть, и обдирает подрагивающие изнанки.

[indent] внутри — васильковые лепестки, гроздья глицинии, липкий маковый сок.
[indent] перекрыты дыхательные пути.

[indent] она касается царственных линий осторожной украдкой, что ей — раскаленная медь. предсказуемо обжигается и чувствует, как близ век шипит-пузырится кожа, как сыпятся мягким пеплом ресницы, как затягивается мутной плёнкой прежняя чернота зрачков. молчит, надеясь, что запах палёного мяса не минует вороньи грани.

[indent] горечь звёзд говорит о жизни. горечь звёзд говорит о смерти. горечь звёзд говорит обо всём, чего воронёнок так ужасно, животно, до вывихов тонких запястий, до сломанных пальцев и выдранных клоков тёмной шерсти, боится. о чём-то подобном поведал ей и тенепляс. о том, что всегда поможет. о том, что не даст в обиду. о том, что вороны клюют врагов в глаза.

[indent] а дева думает, что защита — это не дар, а звездоцапов приговор.

[indent]  [indent] — ты веришь мне, воронёнок?

[indent] ей хочется, чтобы её даже не думали защищать. никто и никогда. не такой ценой.
[indent] ей хочется стать столь сильной, что она и сама могла бы укрывать других под черным крылом. от бед. невзгод. опасностей.

[indent] и, поймав себя на этой мысли, с выдохом отвечает:

[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent] — верю.

✷

[indent] над опалённой макушкой смыкаются лапы еловых ветвей — в непроглядную паутину, кокон, капкан. названная птичьим именем тянет носом воздух, задыхаясь в едком и громком аромате смолы; ощущает покалывание малахитовых игл, застрявших в сердечной жиле. изогнутые корни сосны — дом, который нельзя покинуть. даже если кажется, что можно.

[indent] теперь она это понимает.

[indent] у неё болят глаза. предательским признаком рассыпавшейся соли опухли веки. ей, кажется, даже удалось немного поспать. беспокойно, тревожно и сбито. молчаливые звёзды не подарили грёз. не забрали кошмары, пробившиеся стеблями причудливых зубастых растений сквозь трещины новой реальности.

[indent] позволили дню — такому длинному, что почти бесконечному, — продолжаться.
[indent] такому ужасному дню.

[indent] туманная рефлекторно припадает к сухой земле, улавливая запах кошачьей крови; замирает взволнованным одичалым зверьем, перекидываясь потемневшим янтарём от силуэта к силуэту. и сердце стучит тяжелым набатом, и страшное осознание щекочет оголённые провода-нервы.

[indent] в ворохах кудлатой шерсти, рубиновой крошке, изломах и надрывах узнает свирестельку.

[indent] они не были подругами. их не связывала кровь, пускай и у обеих та — грязная. но свирестелька ей нравилась. своим любопытством. своей стойкостью к переменам и взглядам. своей улыбкой. смехом. и чем-то таким ещё, чего у неё, мазутной, никогда не было.

[indent] как странно теперь видеть её застывшей. изувеченной. мёртвой.

[indent]  [indent]  воронёнок с усилием заставляет себя отвести взор и понимает, что ей не хватает воздуха.
[indent]  [indent]  под рёбрами сводит, — д ы ш и.

[indent] рядом — лозы плюща, валуны, мох. она хочет стряхнуть мысли, а оттого ведет головой. позволяет себе соскользнуть куда-то в сторону и спрятать медовые нити во всполохах чужих шкур, словно бы это взаправду могло помочь.

[indent] замеон напитан всеми красками молчаливого мира и никакими — одновременно.

[indent] — не надо, — слабым шелестом, — не смотри.

возможно, она познакомилась с ней слишком рано. возможно, она всегда следовала по её пятам. это страшно. каждый раз — точно в первый.
воронёнок со смятым чувством понимает, что там, на звёздных поясах, свою семью ей не встретить. ни сестер. ни размытой под волнами памяти матери.

никогда — тенепляса.

воронёнок кусает язык до крови и роняет очерченный подбородок к земле.

— мы, — голос рвётся, — сегодня... сегодня простились.

сказала.

может, потому что тут есть тихолап. такой же.

— не смогу.

Отредактировано издатель (29.05.2023 12:47 am)

воронёнок хочет сутулиться, сжаться, впитаться вязким и чёрным в голодную до тепла землю, но заместо того — расправляет покосившиеся плечи чуточку шире. вскидывает заостренный подбородком и ввинчивается мандариновыми отсветами в расплавленный горизонт, минуя прилипшие к скулам лезвия. не важно, что они подумают. не важно, что они скажут. она должна нести свою правду. она обещала.

— мне нужно кое-что, — говорит она тихолапу, старательно выкручивая голос к естественным октавам, — я быстро.

и суетливо подается в сторону, растворяясь в травянистых шорохах неприметной полутенью.
воронёнок не озирается по сторонам, потому что это может вызвать излишние подозрения.   
она глядит на выход хищно и голодно. лапы сами ведут её.

__________

малахитовая осока переплетается с непослушными прядями и путается в них.

воронёнок замирает, всматриваясь в безмолвную черноту чащи. и сердце стучит так громко, точно вот-вот из груди выскочит мелкой встревоженной птицей, и это волнение, этот непрошеный, абсолютно излишний трепет давит на тонкие плечи с усилием, норовя покрепче прижать к земли — закравшимся разочарованием.

[indent] в колышущемся пространстве отчаянье возникает железом, солью и мятой лавандой; оседает по спутанным прядям и просачивается куда-то глубже, чем мышцы, сосуды, вены, чем сердце и то, что в нём. воронёнок старается не думать ни о чём и ни о ком, кроме тихолапа, сидящего подле померкшей фигурой. сосредоточить всё свое внимание на направлении лазурного взгляда, точно бы тот стал ей небом.

[indent]  [indent] небо раскалывается надвое. в его трещинках — золото.
[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent] [indent]  [indent]            оно капает ей на переносицу и жжется.

[indent] туманная дева обвивает лапы хвостом крепко-крепко.

[indent] черно-белый голос манит её под сень скулящего чёрного леса. к лисьим следам, ягодам беладонны, памяти.
[indent] что она может ему отдать? лишь клинок, сверкнувший над трепещущим сердцем.
                                                                  чёрную сказку, проклятья которой он не заслуживает.

[indent] — совсем немного, — отвечает уклончиво, соскребая ресницами искры, — после того, как они подготовят тело, мы сможем проститься с ней.

воронья правда: когда смерть рядом, глаза застилает кровью. она носит девичий лик, наряжается антрацитовыми перьями и вплетает в шкуру змеиные травы. она никогда не улыбается во все зубы. она не знает, как звучит смех, и не умеет смотреть прямо, не стыдливо пряча глаз. она бледна, печальна и боязлива. ей нравится прятаться в раздвоенных тенях, примеряя чужие линии. иногда — гулять в безмятежных снах.                       иногда воронёнку кажется, что смерть шагает по её следам, поглядывая из лужиц.                       иногда воронёнку кажется, что у смерти — её черты.

[indent] — не думай об этом, — — не зови.

дева оседает сгущенным дымом и покрепче обвивает лапы хвостом.

воронёнок хочет сутулиться, сжаться, впитаться вязким и чёрным в голодную до тепла землю, но заместо того расправляет покосившиеся плечи чуточку шире и, огибая тяжесть прилипших взоров, ввинчивается мандариновыми отсветами в расплавленный горизонт. не важно, что они подумают. не важно, что они скажут. это всё не имеет значения. больше нет.

в надломленных уголках губ застревает что-то скомканное, неправильное.

— мы- — слова рвутся, — прости.

слова тихолапа разбиваются о черепну коробку. и, возможно, в её собранном по осколкам мире.

— не смогу.

когда воронёнок прикрывает померкшее солнце глаз полумраком дрожащих ресниц, ей мерещится, что звёзды — такие далёкие, недосягаемые, всесильные — осыпаются со своих вершин песком.

— пойдем.

[indent] в колышущемся пространстве отчаянье возникает железом, всхлипами и мятой лавандой; оседает по спутанным прядям и просачивается куда-то глубже, чем мышцы, сосуды, вены, чем сердце и то, что в нём. воронёнок этому чувству противится. старается не думать ни о чём и ни о ком, кроме тихолапа, сидящего подле померкшей фигурой. концентрирует всё свое внимание на направлении лазурного взгляда, точно бы тот стал ей небом.

[indent] черно-белый голос манит её под сень скулящего чёрного леса. к лисьим следам, ягодам беладонны, памяти.
[indent] что она может ему отдать? чёрную сказку, проклятья которой он не заслуживает.

[indent] — совсем немного, — отвечает уклончиво, соскребая ресницами искры, и после словом своим — куда-то в сторону, где и страх, и утрата, и красные нервы — конечны, — после того, как они подготовят тело, мы сможем проститься с ней.

воронья правда: когда смерть рядом, глаза застилает кровью, которую не отмыть. она носит девичий лик, наряжается антрацитовыми перьями и вплетает в шкуру змеиные травы. она никогда не улыбается во все зубы. она не знает, как звучит смех, и не умеет смотреть прямо. она бледна, печальна и боязлива. ей нравится прятаться в раздвоенных тенях, примеряя чужие линии. близ полночи — гулять в безмятежных снах, навлекая беду на спящих. о ней нельзя говорить. нельзя думать. её лучше совсем не помнить, если не хочешь случайно позвать.

[indent] а после дева замрет всем своим естеством, перекинувшись взором к горечи звёзд.
[indent] королевский глас — свершившийся приговор. дурная грёза, обратившаяся явью. рубеж.

                                                             вот. и. всё.
                                                                       и только бы не зажмурится. выдержать.

[indent] знает: презрение сгущается над макушкой травящим дымом; затекает в уши и крадёт все звуки, расчищая пространство для глухого гула. ученица прикусывает язык. на тембр лесного призрака — сквозь усилие подавляет дрожь, секундой боясь реакции, да тут же стыдится собственной. за кого попыталась его принять? он ведь не станет судить.

[indent] — мы- — звуки рвутся противно, несвоевременно, и она, уязвленная, извиняется слишком спешно, сжимая зубы покрепче, — прости, — берет паузу, выискивая правильное, — сегодня. сегодня узнала. я... проводила его.

[indent] хочет ссутулиться, сжаться, впитаться вязким и чёрным в голодную до тепла землю, но ей нельзя. заместо бегства — только расправить покосившиеся плечи. обогнуть прилипчивые взоры, вклинившись мандариновыми отсветами в расплавленный горизонт, и терпеть. плевать, что они подумают. плевать, что они скажут. это всё не имеет значения, покуда каждому своя истина, а её — ослепительна и нерушима. она обещала.

[indent] воронёнок медленно выдыхает. рябью к юноше:

[indent]  [indent]  — так было нужно.

[indent] и чувства — зудящая каша. трогать больно, мучительно, нестерпимо. будь подле неё кто другой — замолкла бы птицей с перерезанными связками, затаилась, ибо в голове ещё танцуют красивые тени, а перед глазами расцветает ольха. но рядом тихолап. тихолап, с которым далёкое небо раскалывается надвое, и в трещинках его — золото. оно, осыпаясь на её переносицу, и царапает, и греет.

[indent] ученица клонится ближе.

[indent] — ему — высь свободы, но мне — земля, — в надломленных уголках губ застревает что-то скомканное, неправильное. она так хотела бы улыбнуться искренне. сгладить углы двухцветной тревоги и сберечь то, что у самой — уродливые лоскуты, — не волнуйся. я не смогу уйти, — с нежностью обреченного, — уже не смогла.

[indent] тоска тянется к зрачкам слепотой и влагой.
[indent] когда воронёнок прикрывает палящее солнце глаз, ей мерещится, что звёзды — такие далёкие, недосягаемые, всесильные — осыпаются со своих вершин песком.

[indent] — пойдем, — осторожно приподнимается со своего места, зовя за собой. поодаль, над свирестелькой — железо, тяжелая тишь и душистая лаванда; склонившиеся соплеменники, нашептывающие правду о тропах, что ведут к млечным кольцам, и место для тех, кто ещё не успел направить, — нам пора.

моё сообщение

[nick]воронёнок[/nick][status]солнце обезглавит меня[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/79/90/2/161034.png[/icon]

[indent] мягкое касание — нить светлая-светлая, крепкая. не вяжет по тонким истертым запястьями, но проглядывает стежками над солнечным сплетением, тянется от груди — к чужой, и студит то, чему должно жечь.

[indent] девичье тело мерещится совсем крохотным. хрупким, точно хрусталь. церемонные травы щиплют нос ярким.

[indent]  [indent] — в звёздных угодьях, — полушепотом, — трава достает до луны, а дичи так много, что каждому хватит на сотню жизней. там нет боли. нет страха. нет никаких оков. только свобода и вечность, полная счастья. доброй тебе охоты, свирестелька.

[indent] аконит — девочка-с-разбитым-малахитом. всполох цвета с загрязненной кровью. такая же чужая. воронёнок хочет ей ответить, но слишком теряется в чужих очертаниях, отражениях, своих мыслях. аккуратно окидывает ирисовым взором пёструю фигуру и старается не слишком задерживаться на шрамах, коих у той — и каждому зримых, и зримых лишь одной аконит, — не перечесть вовсе. кивает смято и немо, запоздало надеясь, что вышло хоть чуточку ободряющее.

[indent] мнимая оторванность делится натрое и зловеще трещит. воронёнок думает, что это, наверное, к лучшему.
[indent] пускай ей и становится немного грустно, когда соплеменница вновь подает голос.

[indent] — угу, — осторожным и мягким звоном, — со мной вы. племя, — замолкает, пытаясь подобрать слова. хочет сказать что-то в духе «всё хорошо» или «я в порядке», но перехватывает собственные порывы к обманчивому раньше, чем те обретают форму. слегка улыбается, заключая, что на искренность стоит отвечать искренностью, и, помедлив, отдает самым светлым, — спасибо.

[indent] ей кажется, что так не должно быть. похоже, она выглядит жалко. похоже, что даже слишком.

[indent] капли глухо постукивают по вороной шкуре и теряются в ней.
[indent] зябко. наверное, дождь усилился. 

[indent] воронёнок не успевает вжать голову в плечи — отвлекается на черно-белые разводы, перекрывшие обзор, дабы после, укалываясь о напряжение чужих голосов, покорно затихнуть в юношеской тени. отряд щетинника. ей не приходилось угадывать его отношение к воззрениям тенепляса. это было излишне, ведь он всегда заявлял о нём сам. раз за разом, где каждый — больный. будущий-глашатай-племени. сколько гнева будет в его полосках? сколько ртути — в глазах?

[indent] чем больше воронёнок об этом думает, тем сильнее под лопатками зудит странное, незнакомое и темное чувство.
[indent] травящее. противоестественное.

[indent]                                                   ( хватит. )

[indent] она не хочет ничего говорить. не хочет заранее подбирать оправдания. не хочет и прятаться. полнится птичьей решимости и вперед податься пытается, но, к собственному разочарованию, совершенно напрасно — не ступит и шага лишнего, как рывком очутится на прежней точке. и лишь бок тихолапа теперь в разы ближе, ведь собственным воронёнок ищет ахроматичной брони неосознанно, инстинктивно; прилипает перьями и украдкой встревоженной перекидывается к васильковым оттенкам, покуда там, в стороне — раскаты королевского грома.

[indent] ей так нервно и дурно. опять.

в мерцании сапфира и изумруда — сила, которая на её, воронью, совсем-совсем не похожа. ей кажется, что так не должно быть. перламутровая глаукома.

она живет от рассвета и до заката.

— ты решишь, что у меня в голове — рыбья икра, — на мягкой усмешке, лишенной тревог, — и, наверное, не ошибешься.

перед ним воронёнок стыдится чуть меньше, чем перед кем-либо ещё. может, если бы из глупых мыслей могли вылупится рыбки, тихолап, — пускай как цель и преследуя исключительно утешение, — сказал бы, что у них красивая чешуя.

— мне снился сон, — она вскидывает подбородок повыше, прочесывая мандариновым цветом паутину ветвей, — я вышла в лес, а в нём, среди кустов и трав, —

[indent] сомкнутые веки — почти слепота. густая, тягучая чернь и мир, лишенный далёких звёзд, красок, света. царство шума. царство сломанных звуков, где каждый, как какой-нибудь внезапный угол, шероховатый и острый. воронёнок хочет придать им форму, но лишь собирает себе синяки, болящие разочарованием. лес горделив и капризен. его шепот — столь же таинственный, сколь и ехидный — совсем не похож на карканье.

[indent]

[indent] под сосновыми лапами-ветками её находит мерцание акварельных глаза. 

[indent] тихолап не задает вопросов — отвечает на них ещё до того, как они к нему прирастут.

на миг ей мерещится, что и всё племя, и понятие о нём, сосредоточилось в контрастных ворохах.
и она, завороженная этой черно-белой уверенностью, хочет спросить сама, словно бы только он и мог знать ответ:  «не смогу, да?», но проглатывает этот порыв, понимая, что заранее знает ответ.

любой бы другой сверкнул на неё сердито, упрекнув в отлынивании от обязанностей.
золото оцарапывает чужую щеку и клеймо на ней.

[indent] — не надо было утаивать от тебя. прости.

[indent] — ты решишь, что у меня в голове — рыбья икра, — на мягкой усмешке, — и, наверное, не ошибешься.

[indent] перед ним воронёнок стыдится чуть меньше, чем перед кем-либо ещё. всё ждёт, когда тихолап впервые взглянет на неё с упреком, а после, не получая никаких негативных окрасок, с неловкостью подмечает, как начинает к этому привыкать. может, если бы из глупых мыслей могли вылупится рыбки, тихолап, — пускай как цель и преследуя исключительно утешение, — сказал бы, что у них красивая чешуя.

[indent] — мне снился сон, — украдкой, — не похожий на все остальные. я вышла в лес, а в нём, среди кустов и трав. обычно они убегают.

[indent] сомкнутые веки — почти слепота. густая, тягучая чернь и мир, лишенный далёких звёзд, красок, света. царство шума. царство сломанных звуков, где каждый, как какой-нибудь внезапный угол, шероховатый и острый. кошка хочет придать им форму, но лишь собирает себе синяки, болящие разочарованием. лес горделив и капризен. его шепот — столь же таинственный, сколь и ехидный — совсем не похож на карканье.

[indent]

[indent] под сосновыми лапами-ветками её находит мерцание акварельных глаза. 

[indent] тихолап не озвучивает вопросов, а те не успевают к нему прирасти — отсекает корни негромким и твердым словом, сквозящим всеми ответами мира. а воронёнок молчит, не решаясь повернуть головы, и отчего-то чувствует себя до невыносимого виноватой.

[indent] — не надо было утаивать от тебя, — ___ — прости.

золото оцарапывает чужую щеку и клеймо на ней, поросшее тёмной коркой.
позже воронёнок понимает, что решиться уйти намного труднее, чем просто остаться.

[indent] — ты решишь, что у меня в голове — рыбья икра, — на мягкой усмешке, — и, наверное, не ошибешься.

[indent] перед ним воронёнок стыдится чуть меньше, чем перед кем-либо ещё. всё ждёт, когда тихолап впервые взглянет на неё с упреком, а после, не получая никаких негативных окрасок, с неловкостью подмечает, как начинает к этому привыкать. может, если бы из глупых мыслей могли вылупится рыбки, тихолап, — пускай как цель и преследуя исключительно утешение, — сказал бы, что у них красивая чешуя.

[indent] — мне снился сон, — украдкой, —

[indent] — и только сейчас поняла, что, кажется, это была моя собственная.

так всегда происходит. она гоняется за тенью и лишь позже понимает, что за собственной.

сейчас воронёнок себе этого не позволит, но смотреть на тихолапа ей нравится. её обиды, выдумки, болотные мысли боятся двуцветных линий; касаясь, вспыхивают, выгорают и меркнут, осыпаясь спокойным и тёплым пеплом. глядя на него она понимает, что решиться уйти намного труднее, чем просто остаться.